Терем ПерцовойЗимой 1906 года Перцов объявил конкурс на проект доходного дома в русском стиле, пригласив в жюри знатоков — в том числе художников Виктора Васнецова, Василия Сурикова, Василия Поленова, архитекторов Федора Шехтеля и Иллариона Иванова-Шица. Первую премию присудили Аполлинарию Васнецову, вторую — Сергею Малютину. Однако Петр Николаевич, за которым оставалось последнее слово, не согласился с мнением авторитетного жюри. Проект Васнецова показался ему шаблонным, а малютинский вообще не отвечал условиям конкурса. Расстроенный, в задумчивости перебирал он оставленные Малютиным первоначальные наброски и вдруг наткнулся на нечто необыкновенное — эскиз настоящего чудо-терема в сказочно-былинном стиле. Петр Николаевич был настолько пленен его оригинальностью, что немедленно принял к исполнению. «Лучшего нечего и желать!» — воскликнул он. Сергей Малютин к тому времени уже был знаменит талантливыми иллюстрациями к произведениям Пушкина, успешной работой в Русской частной опере Саввы Мамонтова и художественных мастерских княгини Тенишевой в Талашкине. Ему же принадлежит идея создания русских матрешек. Однажды живописец увидел в доме у Мамонтова набор японских кукол, выточенных из дерева и раскрашенных вручную. Он подумал, что токари талашкинской артели могли бы сделать ничуть не хуже — и даже лучше, если фигурки выточить пустотелыми, чтобы не просто выстраивались с убыванием по размеру, но и вкладывались одна в другую! Скорее всего идея пришла из сказки про Кощееву смерть, которая «прячется на конце иглы, игла в яйце, а яйцо в утке...» Перцов, завороженный талантом Малютина, посчитал, что только Сергей и способен воплотить в жизнь его мечту. Однако дело оказалось непростым: мешали старая постройка — невзрачный «трехэтажный ящик с небольшими оконными отверстиями» и треугольная форма земельного надела. Художник предложил не сносить «ящик», а нарастить четвертым мансардным этажом, по набережной пристроить четырехэтажный особняк, со стороны переулка — отлетный корпус, объединить весь ансамбль высокими разновеликими крышами, а стены и фронтоны покрыть майоликой. Перевести живописные фантазии в «земной» проект Малютину помогали архитектор Николай Жуков и инженер Борис Шнауберт. Задумка Перцова явно удалась. Его самобытный красный терем в центре Москвы быстро стал известен всему городу. А все потому, что художник Малютин очень любил сказки. Некоторые люди работают напевая, а Сергей обычно сам себе сказки рассказывал, на ходу сочиняя сюжеты: «Когда поет Жар-птица, жемчужинки из клюва так и сыплются, и кто слышит ее пение, у того все хвори сами собой исчезают. Потому очень многие пытались поймать Жар-птицу, да только как ее схватишь? Даже сквозь рукавицы — непременно обожжешься...» Москвичи толпами стояли перед удивительными фасадами, подолгу рассматривая изразцы с диковинными птицами, растениями и плодами, изумлялись причудливым силуэтам кровли и башенок и обменивались впечатлениями: — На шатровом шпиле, видите, петушок распахнул крылья. Ой, с крыши-то свесилась фантастическая рыба с мощным хвостом! Да левее смотрите, левее... — Вон оглядышки — птицы с повернутыми назад головами — украшают подъезд. А на фронтоне вытянулись драконы с узкими мордами, и один смотрит прямо на нас! Каждый поворот фасада восхищал зрителей новой диковинкой: тяжелые балконы поддерживали зубастые Змеи Горынычи с перекрученными телами, огромная труба представляла собой спящую сову, дверной проем охраняла мифическая птица сирин с головой девы. Но самой завораживающей частью декора являлась живописная майолика со сказочными сюжетами. Волшебная плитка с «палитрой Врубеля» — густыми зелеными, желтыми, синими тонами — щедро украшала плоскости фасада, островерхие наличники окон, углы терема и перила балконов, великолепно сочетаясь с темно-красной кирпичной облицовкой. Петр Николаевич Перцов привык к любопытствующим персонажам и всегда вежливо с ними раскланивался. Ему льстил неподдельный интерес, который вызывает у горожан его оригинальный особняк. К вечеру, когда инженер возвращался со службы, толпы рассеивались. В далеком пролете улицы сияло закатное небо, разливался над городом басистый звон с колоколен храма Христа Спасителя. Перцов замедлял шаг и окидывал взглядом майоликовые панно, их расписная глазурь играла в последних бликах уходящего солнца. «И в самом деле, есть что-то чарующее в облике нашего дома», — думал он. Когда же на смену короткой летней ночи подступал рассвет и над Москвой-рекой и стрелкой рассеивался утренний туман, на крыше в утренних лучах переливались золоченые решетки со львами и морскими коньками, задорно сверкал покрытый сусальным золотом петушок-флюгер. |