Архиерейский дом (г.Сумы)

К вопросу о термине "неорусский стиль". Опыт понимания

Несмотря на солидную историографию архитектуры второй половины XIX—начала ХХ века, в терминологических определениях её стилевых разновидностей существует известная приблизительность. Между тем, вопрос о терминологическом аппарате в действительности является ключевым: без консенсуса в нём не только затруднителен диалог внутри научной среды, но почти невозможны популяризация историко-архитектурного знания и преподавание истории архитектуры и искусства. В данной статье я рискую предложить. О том, насколько убедительными являются мои доводы, судить читателю.

Едва ли найдётся специалист, готовый искренне отрицать следующее: с вербальным определением национально-романтических стилизаций допетровской архитектуры на сегодняшний день далеко не всё благополучно. Разнобой «псевдорусского», «русского» и «неорусского» «стилей» (число вариантов умножается за счёт возможности употребления этих словосочетаний, как с кавычками, так и без них) ввергает в смущение уже отнюдь не только студентов и читателей-неофитов. Отсутствие внятного объяснения указанных терминов, как и само их многообразие, серьёзно затрудняет диалог внутри научного сообщества.

Безусловно, новаторство эпохи модерна проявилась и в работе зодчих с древнерусской традицией. Авторство словосочетание «новорусский стиль» приписывают Великой княгине Елизавете Фёдоровне, которая предложила на один из конкурсов Строгановского художественно-промышленного училища тему под названием «колье в новорусском стиле»[1]. Через короткое время «строгим ново-русским стилем» назовут манеру И.А. Фомина, представившего на знаменитой «Выставке архитектуры и художественной промышленности нового стиля», прошедшей в Москве с конца 1902-го по начало 1903 года, предметы мебели и целые интерьеры, убранные с необычайной лаконичностью и, в то же время, с явными отсылками к национальной традиции[2].

Впрочем, вхождения этого термина в широкий обиход тогда не состоялось, о чём свидетельствует лексикон периодики 1900-х годов, когда речь заходит о современных постройках. Тексты эти изобилуют вариантами словесного наименования стилизаций допетровского зодчества: «в древнерусском стиле», «в новгородско-псковском стиле», «в стиле XVII века» и т.п. И дело здесь, надо полагать, не только в журналистском волюнтаризме. Газетчики ориентируются в своих стилистических описаниях на источник стилизации в условиях «терминологического вакуума», косвенным доказательством чему может служить и напечатанный в 1905 году очерк А.П. Новицкого, одного из авторитетнейших архитектурных публицистов. Вычленяя в истории поисков национально-самобытного поприща в отечественной архитектуре XIX века ряд этапов (или «направлений»), он, тем не менее, избегает присваивать им чёткие словесные определения, довольствуясь их критикой[3].

Лишь В.Я. Курбатов в хрестоматийной статье 1910 года «О русском стиле для современных построек», говоря о сущностном отличии современного этапа освоения национальной архитектурно-художественной традиции от экспериментов в этой области, совершавшихся в XIX столетии, вводит оппозицию неорусский – псевдорусский, подразумевая в последнем случае всю совокупность исканий и произведений мастеров эклектики – от К.А. Тона до А.Н. Померанцева -- и называя основоположником первого В.М. Васнецова[4]. Понятно стремление критика начала ХХ века подчеркнуть значительность качественного рывка, совершённого художниками в деле «модернизации» национально-самобытного направления в архитектуре. Однако здесь перед нами встают сразу два вопроса, ответить на которые представляется крайне важным. 1) Адекватно ли указанная реформа приставок (замена «псевдо-» на «нео-») отражает смысл свершившегося поворота в методах формирования архитектурного образа? 2) Насколько вообще уместно использование приставки «псевдо-» для описания явлений истории искусства? К этим вопросам присовокуплю третий, уже сформулированный выше – о содержании термина «русский модерн».

Прежде, чем ответить на них, следует задаться вопросом о том, как наша «доморощенная» терминология корреспондирует терминологии, принятой за рубежом. Надо полагать, что унификация здесь была бы в наших собственных интересах, позволяя вписать отечественный архитектурный процесс в международный контекст XIX и ХХ веков.

Начнём с приставки «псевдо-», которая в интересующем нас контексте на Западе практически не встречается. Означая в буквальном переводе с греческого «ложный» или «фальшивый», она описывает явление с выраженным оценочным подтекстом, смотрит на него сквозь призму морали и, в конечном итоге, как бы уличает в мошенничестве: «псевдорусский стиль» = «фальшивый русский стиль», «мнимый русский стиль», наконец, «подделка под русский стиль». Этот оценочный пафос вполне соответствует высказыванию З. Гидиона о том, что архитекторы XIX столетия «обладали свойством, прямо противоположным “прикосновению Мидаса”, -- всё, чего касались их руки, превращалось в пыль, а не в золото»[5]. Но времена меняются, и, надо полагать, что с упразднением необходимости порицать архитектуру XIX века за (естественный для неё) консерватизм термин «псевдорусский стиль» автоматически лишился актуальности.

В отличие от терминов с приставкой «псевдо-», термины с приставкой «нео-» в зарубежной историографии широко применяются к стилистическим вариациям архитектуры XIX века, наряду с понятием «revival» (англ. «возрождение»): например, «neo-gothic» = «gothic revival». Последняя формула, безусловно, более точна в характеристике явления как целенаправленного повторения, воспроизведения, стилизации готической архитектуры или её декоративной системы. Тем не менее, приставка «нео-» выступает эквивалентом такого значения, причём более лаконичным в графическом выражении. Аналогичным образом сформулированы и употребляются термины «neo-grec» = «greek revival», «neo-renaissance» = «renaissance revival» и т.п. Вся совокупность архитектурных неостилей в англоязычной литературе удобно обозначается термином «revivalism»[6], которому, при всей очевидности смысла, к сожалению, трудно подобрать русский эквивалент. Но проблема отсутствия у нас подходящего наименования для большого стиля эпохи XIX века, периодически обсуждаемая специалистами[7], в данной статье лежит за рамками нашего внимания. Достаточно констатировать лишь то, что принятые за рубежом наименования неостилей успешно применяются и в отечественной науке: «необарокко», «неорококо», «неовизантийский стиль» и т.д.

Термин «неорусский стиль», вне всякого сомнения, принадлежит к тому же ряду и должен обозначать архитектурный неостиль XIX века, «работу <…>, связанную с воссозданием художественных образов определённой эпохи»[8]. В данном случае – эпохи допетровской, идеализированной Древней Руси. Это значит, что примерами «неорусского стиля» (в дальнейшем представляется желательным использование этого словосочетания без кавычек) являются именно постройки, отражающие тот уровень осмысления и метод интерпретации древнерусской архитектурно-художественной традиции, которому соответствует храм-памятник Воскресения Христова на Екатерининском канале в Петербурге А.А. Парланда и вообще все стилизации т.н. «московско-ярославского узорочья» времени Александра III.

Часто используемое сегодня для определения национально-самобытных стилизаций второй половины XIX века словосочетание «русский стиль»[9] является позаимствованным у современников той эпохи. Смысл его заключался в утверждении самобытного направления в архитектуре и искусстве, обладающего вневременной ценностью. Стилизаторское обращение к формальному лексикону зодчества XVI—XVII веков виделось в 1870-х—1890-х годах восстановлением распавшейся связи времён, возвращением на «столбовую дорогу» естественного развития отечественного искусства, исправлением исторической ошибки, каковой предстала перед ними петровская европеизация.

В частности, архитектор А.А. Парланд, автор храма-памятника Воскресения Христова в Санкт-Петербурге, писал: «Русский стиль, развиваясь первоначально свободно и правильно, без посторонних давлений, дошёл, наконец, при царе Алексее Михайловиче в церковных постройках Москвы и в особенности Ярославля, Ростова и др. до весьма симпатичных, много обещавших результатов. Прекрасному началу, к великому сожалению и к громадному ущербу для русского искусства, не суждено было идти к дальнейшему развитию до полного расцвета»[10]. Похожих взглядов придерживался и Н.В. Султанов, подчёркивая, что «русский стиль [в допетровскую эпоху. – И.П.] не успел ещё совершенно развиться и оставлен нам в зародыше»[11].

Сегодня вряд ли позволительно солидаризироваться с такой интерпретацией, игнорируя при оценке деятельности архитекторов второй половины XIX века факт сознательного воспроизведения ими форм, рождённых иной, весьма давней эпохой. С позиций современной истории архитектуры, «московско-ярославские» стилизации времени Александра III невозможно считать органичным продолжением допетровского зодчества. Очевидно, что здесь мы имеем дело с неостилем, таким же, как неоготика, неоренессанс, необарокко и т.п. Поэтому гораздо более обоснованным видится применение в данном случае термина «неорусский стиль».

Единственное аргументированное (т.е. не сводившееся к требованию элементарно чтить обычаи отечественного искусствознания) возражение против этого предложение, которое мне довелось услышать, заключалось в указании на то, что каждый неостиль предполагает наличие, так сказать, «первостиля»[12]. В самом деле, по такому принципу ведь образованы наименования необарокко, неорококо или неоклассицизма. Наш неорусский стиль, разумеется, не имел перед собой столь несомненного в своей идейно-формальной определённости стиля-прототипа. Более того, позднесредневековая архитектура, на которую он ориентировался, развивалась вне стилевых категорий. По мысли Е.И. Кириченко, этап стиля в истории отечественного зодчества начинается с приходом на русскую почву классицизма. В предшествующие десятилетия можно говорить о сложном по своей структуре процессе, когда «стилевая архитектура постепенно замещает и вытесняет архитектуру органического типа»[13].

Но уникальна ли ситуация, при которой образцом для неостиля становится средневековая архитектура? Вовсе нет, достаточно вспомнить о неоготике и о том, что готическое искусство средневековой Европы также не осмысливалось его творцами в качестве целостной стилевой системы и даже не имело общепринятого имени, родившегося постфактум[14].

Словосочетание «готический стиль» модернизирует означаемый им предмет. То же можно сказать о неовизантийском стиле, разновременные прообразы которого затруднительно считать принадлежащими к единому стилю в новоевропейском смысле. Подобной же модернизацией будет и обобщающее наименование всей позднесредневековой отечественной архитектуры «русским стилем». А последующих её реминисценций, как и говорилось, -- «неорусским».

[1] Подробное изложение генеалогии термина см.: Нащокина М.В. Московский модерн. Изд. 3-е, исправ. и доп. СПб., 2011. С. 63 и след.

[2] Лисовский В.Г. Иван Фомин и метаморфозы русской неоклассики. СПб., 2008. С. 135-136.

[3] Новицкий А. Что нужно требовать от современных зданий в русском стиле? // Строитель, 1905, № 9. Стлб. 351-352.

[4] Курбатов В. О русском стиле для современных построек // Зодчий, 1910, № 30. С. 311.

[5] Гидион З. Пространство, время, архитектура / Сокр. пер. с нем. М.В. Леонене, И.Л. Черня. М., 1984. С. 29.

[6] Например, у Б. Бергдолла: Bergdoll, Barry. European Architecture, 1750—1890. Oxford History of Art, 2000.

[7] См.: Горюнов В.С. Эклектика или историзм. К вопросу о терминологии историко-архитектурных исследований // Архитектура эпохи историзма: Традиции и новаторство. Сб. статей международной научной конференции, посвящённой 200-летию со дня рождения архитектора Г. Боссе (1812—1894). СПб., 2012. С. 7—11.

[8] Бурдяло А.В. Необарокко в архитектуре Петербурга. СПб., 2002. С. 15.

[9] В частности, в работах Е.И. Кириченко и В.Г. Лисовского. См.: Кириченко Е.И. Русская архитектура 1830—1910-х годов. М., 1978; её же. Русский стиль. М., 1997; Лисовский В.Г. «Национальный стиль» в архитектуре России. М., 2000.

[10] [Парланд А.А.] Храм Воскресения Христова, сооружённый на месте смертельного поранения в Бозе почившего Императора Александра II на Екатерининском канале в С.-Петербурге. СПб.: Изд, Высочайше утверждённой комиссии по сооружению Храма, 1907. С. 1.

[11] Султанов Н.В. Одна из задач Строительного училища. Цит. по: Савельев Ю.Р. Искусство историзма и государственный заказ. Вторая половины XIX—начало ХХ века. М., 2008. С. 121.

[12] Благодарю за данное замечание Андрея Евгеньевича Ухналёва.

[13] Кириченко Е.И. Архитектурные теории XIX века в России. М., 1986. С. 14.

[14] См.: Базен Ж. История истории искусства. От Вазари до наших дней / Пер. с фр. К.А. Чекалова. М., 1995. С. 207.

Опубликовано: Декоративное искусство и предметно-пространственная среда. Вестник МГХПА / Ред. Н.К.Соловьёв. 1/2015. С. 138-145.

Автор: Илья Печенкин